— То есть ты считаешь, — медленно, почти нараспев протянул профессор Тин, пытаясь удобнее разместить свою большую и несколько тучную фигуру в роскошном кресле у камина, — то есть ты считаешь… что мы уже давно зашли в тупик?
Пожилой набиец с нетерпением ожидал, что же сейчас на это ответит его лучший друг Аламар. Похоже, завязывается интересный бескомпромиссный научный спор. То есть целый вечер удовольствия, несравнимого ни с чем, для двух увлечённых учёных, прекрасно знающих характеры друг друга.
Они находились внутри огромной комнаты, способной вместить в себя площадку для командных игровых видов спорта. Высокие потолки. Множество резных шкафов с книгами в дорогих переплётах. Приятный зеленоватый свет, равномерно и ярко освещавший всю комнату. Старинные часы. Украшенный барельефами камин, живописно потрескивающие в огне поленья. Напротив камина — удобные, выполненные по индивидуальному заказу специально для Аламара и Тина, кресла. Между ними — небольшой столик с раскрытой книгой и бутылкой тщательно приготовленного, хорошо выдержанного слабоалкогольного напитка, чем-то похожего на земное вино.
И окно. Точнее одна из стен, целиком состоящая из стекла, через которое прекрасно были видны причудливые ниточки созвездий пепельно-синего ночного неба планеты Иллур.
Идеальное время и место для приятной беседы старых друзей.
Профессор Аламар ля Нирро, плотного телосложения зрелый мужчина с типичной для поттамцев треугольной головой, лишенной какой бы то ни было растительности, стоял в самом центре зала, сжимая в трёхпалой руке бокал, и смотрел в окно, полностью погрузившись в свои мысли. Казалось, что его красивые тёмно-розовые глаза готовились поглотить в себе всё многообразие миров.
Тин знал, что его друг обожает звёздное небо. Именно поэтому, как только тот стал настолько уважаемым, добросовестным и знаменитым учёным, что мог позволить себе любой каприз, он купил развалины древнего замка, находящегося в нескольких часах полёта от ближайшего крупного города, восстановил их, обустроив по своему вкусу. Поселился и перенёс туда знаменитую лабораторию ля Нирро. Самую современную, выполняющую важнейшие для страны заказы.
Настоящим учёным, профессионалам своего дела, надо жить и работать подальше от ненужных людей, больших городов, домов и огней. Подальше от отвлекающей суеты. Лучше всего посреди древнего леса. Там, где можно спокойно общаться с друзьями, думать о вечном и любоваться звёздами прямо из окна.
— Нет, мой друг, нет, — наконец ответил хозяин просторного кабинета, — Мы не в тупике. Но и не на вершине. И никогда не придём к ней, если будем двигаться так же, как и раньше.
С этими словами Аламар посмотрел на горящий камин сквозь бокал, любуясь чистым светом благородного напитка, затем приоткрыл внутреннее веко. С его помощью иллурийцы смотрели на мир в режиме гравитационных волн. Он вновь убедился, что в напитке нет ни одной ненужной взвеси, вся жидкость однородна, тщательно приготовлена, почти совершенна.
— Учёные пытаются построить модели мира, — продолжил он, — затронуть нити Мироздания, чтобы описать то, что видят вокруг. Что можно фиксировать приборами… И ничего не получается!
Тин удовлетворённо крякнул. Аламар вышел из задумчивости. Сегодня он категоричен. Значит, спор будет долгим и интересным.
— Ну почему же, сколько всяких теорий есть…
Хозяин замка поднёс бокал к одному из висков, на которых у жителей этой планеты, лишённых носов и ушей, располагались органы обоняния, чтобы насладиться божественным ароматом.
— Дружище! — вновь заговорил он. — Не ври себе! Ничего не работает, не даёт нужных результатов. И не даст. Потому что не должно.
— Почему?
— Потому что пока все мы смотрим на мир однобоко. Где в современной научной картине мира найдётся место человеческой душе? Как мы можем понять, что такое чувства, мысли, идеи? Как понять, что такое вдохновение, эйфория, предвкушение? Как понять любовь, желание и чувство гармонии?
— Аламар…
— В научной модели мира нет ничего нематериального. Поэтому мир получается скукоженным. Тин, возможно, ты не видел привидений в своей жизни, как я, например, и пророческие сны тебя вполне могли не посетить, но переживал ли ты хоть раз «дежа вю»?
— Дружище, может ты и прав, но все эти слова — сплошная «вода», ничего конкретного тут сказать нельзя. Зачем рассуждать на пустом месте? Или ты на полном серьёзе хочешь… описать волновую функцию человеческой души?
Тин честно пытался сдержать хохот. У него не получилось. Солидный уважаемый человек смеялся над своей собственной шуткой, как ребёнок.
Дело в том, что профессор ля Нирро прославился как учёный, в принципе «не измышляющий гипотез». Его труды могли увидеть свет лишь при том условии, если все утверждения несколько раз проверены, если каждая запятая во всех формулах имеет только одно чётко определённое значение безо всяких многозначностей. Никаких необоснованных предположений, догадок, никакой «воды». Строгость, над которой смеются. Точность, доведённая до гротеска. Успехи, которыми восторгается весь мир.
Правило, вошедшее в привычку даже в простых дружеских беседах.
Вот почему Тин был уверен, что тема нематериальных объектов закрыта. Может, они есть, но сказать по этому поводу больше нечего.
Но его друг достал с книжной полки увесистую тетрадь и уселся вместе с ней в кресло.
— Вечер только начинается. Времени достаточно. Давай сейчас с тобой опишем ВСЁ, — азартно предложил лучший друг Тина.
— Всё?
— Всё. Чудеса и реальность. Атомы и Галактики. Разум и душу, — увлечённо, серьёзно и убеждённо, как на конференции, заговорил Аламар.
Синева подступила к щекам Тина. Для светлокожих набийцев это означало крайнюю степень удивления и замешательства. Если это говорит его друг, то у него есть что-то, попахивающее как минимум сенсацией мирового масштаба.
— Ну давай. Показывай, что ты там надумал.
— Давай для начала соберём весь окружающий мир в три понятия. Например так. Как ты думаешь, есть ли во Вселенной хоть что-то, кроме информации, энергии и сути?
— Не думаю. Вообще ни о чём не думаю. Пока ты мне не скажешь, что понимаешь под скользким словом суть.
— Суть — объекты этого мира. Материальные и нет. Атомы и души. Кварки и мысли.
Тин сделал глубокий вдох. Похоже, в этот вечер он будет долго привыкать к подходу Аламара.
— Ну допустим… — протянул он.
— Тогда можно будет сказать, что существуют минимальные неделимые единицы каждого. Некоторые их них мы знаем хорошо, например биты – единицы информации, кварки – единицы материи. О существовании других даже и не думали раньше. И каждая из этих неделимых единиц характеризуется своими свойствами, которые принципиально отличают её от других. Всё, что мы видим с тобой — суть сочетания мириадов минимальных единиц энергии, сути и информации, Электрон – чистая материя, но у него есть энергия покоя. Его можно представить, как устойчивую систему взаимодействия минимальных частиц вещества и энергии.
— А чтобы МЫ узнали о существовании такой вещи, как электрон, мы должны получить о нём информацию. То есть ему придётся находиться в каком-то информационном поле, так?
— Ну примерно. А теперь смотри. Мы просто берём и, оcновываясь на всём, что знаем, расписываем все уравнения, которые касаются тех или иных свойств наших минимальных частиц.
У Тина глаза полезли на лоб.
— Как ты себе это представляешь? Какие свойства могут быть у бита? Как найти минимальную частицу энергии? Что ты можешь сказать о душе?
— Всё очень просто, — улыбнулся Аламар и раскрыл тетрадь, — надо просто немного подумать и аккуратно всё подсчитать.
Несколько часов они просматривали и перепроверяли выкладки профессора ля Нирро. Всё оказалось действительно просто. Пользуясь минимумом знаний, Аламар выводил законы для различных, гипотетических пока ещё частиц, которые удивительным образом совпадали с аналогичными для хорошо известных, открытых веками назад.
На глазах рождалось что-то…. скандально интересное. Либо кошмарный бред, либо нечто грандиозное.
Тин в который раз перелистывал общую тетрадь, исписанную мелким почерком Аламара, и сдерживал ликующие возгласы, пытаясь найти хоть какую-то ошибку или неточность.
— Разрази меня гром! Дружище, ты гений!
— Подожди ещё меня хоронить и ставить на надгробии памятник, — усмехнулся учёный. — Лучше посмотри внимательно. Вот они. Уравнения, которые описывают все основные процессы Мироздания. Не кажутся ли они тебе немного хромыми? Такие кособокие все… Скорее всего, тут чего-то не хватает…
Тин не сразу понял, что имеет в виду друг. Пожилой набиец постепенно осознавал, что столкнулся с гениальным открытием, которое либо перечеркнёт такие науки, как физику, философию и психологию, либо навеки объединит их. Эйфория от этого ещё не прошла. А создателю теории уже что-то не нравится. Он хочет идти дальше.
— Почему? С чего ты взял? — недоумевал Тин.
— Вся картина целиком получается негармоничной. Нет единой, проходящей через всё, красивой нити. Она должна быть!
— Ля Нирро! Твоё отношение к миру, как к поэме, тебя когда-нибудь погубит!
У видного учёного была одна особенность. Все его научные труды кроме математической строгости отличались ещё и изяществом, чёткой композицией, скрытой гармонией. Он выводил формулы, словно складывал рифмованные строчки.
Впрочем, не так уж это и странно.
Ля Нирро-поэт был известен в мире даже больше, чем Ля Нирро-учёный. Его творчеством зачитывались как пожилые люди, так и молодёжь. Новые сборники стихов раскупались моментально, как горячие пирожки. Он писал классическую, отточенную веками поэзию, ставя всеобъемлющие вопросы, передавая свои чувства с помощью раз и навсегда западающих в душу образов.
Учёный ля Нирро же в своих трудах никогда не мог позволить себе рассуждения или высокохудожественные шалости. Только изящество выкладок.
За такой подход к научным статьям другие учёные его ругали. Поначалу. Но после нескольких открытий, которые сделали его учёным номер один в мире, ему простили всё.
И вот сейчас профессор Аламар ля Нирро смотрел на длинные последовательности причудливых значков в тетради. На законы, по которым развивается Вселенная. Законы, выведенные только что. И ему они не нравились.
— Дружище, — протянул он, — без магии тут не обойтись.
— Без чего? — на этот раз Тину уже не казалось, что он ослышался. Он не стал в удивлении расширять глаза. Он не хотел сказать, что его друг – безнадёжный романтик. Сегодня он удивлялся слишком часто. Даже к постоянному изумлению можно привыкнуть.
— Без магии, без чудес. Что такое чудо? Это то, что теоретически может быть, но бывает… редко. Почти никогда. Что может случиться, но надо очень долго ждать. Настолько долго, что слово «ждать» уже не совсем уместно. Чудес не ждут. В них верят.
— Пока не спорю.
— В общем, это что-то такое…маловероятное. Если бы была возможность управлять вероятностью… тогда… посмотри сюда.
Тин бросил беглый взгляд на формулы. Легко заметил, что если вероятностями можно будет управлять, то все законы становятся просто божественно просты.
— Но никаких идей, с помощью чего можно управлять удачей, у нас нет, — уверенно заявил гость замка ля Нирро, — Так что если даже чудеса и бывают, мы не сможем их творить сами.
— Думаешь? — заговорщицки посмотрел на друга Аламар. И улыбнулся. — А вот посмотри сюда.
И он показал на примере одной формулы небольшой трюк. Простейшую операцию. В результате которой вероятность выпадения одной из граней игрального кубика становилась просто громадной.
— Это математический фокус! Какой-то пародокс. Ты же понимаешь, что это невозможно?
— Ну… это легко проверить. Простейший эксперимент может всё наглядно показать.
И профессор быстро набросал схему установки, которая должна генерировать чудеса.
Тин грустно посмотрел на схему, затем на своего друга. Попытался вернуть учёного с небес на землю:
— Ал, успокойся. Отдохни. Ты немного увлёкся. Не всё сразу. Видишь, сколько допущений в твоей теории? Да, всё логично и красиво. Так должно быть по идее. Но не будет. И вот почему.
Учёный написал пару уравнений.
— Смотри. Если всё так, как ты говоришь, то в этих условиях два столкнувшихся электрона… станут одним! Не сольются, не перейдут в другие формы чего бы то ни было. Один просто пропадёт в никуда. А потом, спустя большое время, выплывет из ниоткуда. Причём, может один, а может, штук шесть. В общем. Это бред. Этого не будет. Успокойся. Не торопись. Ты вывел великий закон природы, ты смог обобщить всё, что есть на свете, в единой системе. Но вот с чудесами ты поторопился.
Но Аламар и не думал успокаиваться. На чертеже друга, которым тот пытался опровергнуть его идею, он провёл лишь одну линию. От пропадающего в никуда, по мнению Тина, электрона вглубь чертежа. Всего лишь линия. Одно движение руки. Но по спине гостя замка, который совсем недавно думал, что устал удивляться, потекли капельки холодного пота.
— Частица не пропадает. — как удар молота прозвучали слова Аламара. — Она уходит. Вглубь пятидесятимерного пространства, если тебе угодно. В параллельный мир, как сказала бы любительница сериалов. И, разумеется, может оттуда вернуться. И «друзей захватить». Если мы научимся творить чудеса, разумеется.
Понимание начало приходить к Тину.
— А этих миров на оси…
— Бесконечно много!
— И могут они быть…
— Какими угодно!
— И…
— И, распоряжаясь вероятностями, мы сможем сами строить такие миры, какие хотим!
Если бы Тин стоял или сидел на обычном стуле, то медленно, как мёд или смола, стёк бы на пол. Но его спасло хорошее, удобное кресло. Он остался на месте. Но чувство реальности к нему не возвращалось.
— Ал, ты понимаешь, что будет, если ЭТО заработает?
— Мы наконец найдём красивую, простую и эстетичную модель нашего мира. — с радостью заявил учёный.
— А ещё получим оружие, которое в принципе изменит нашу жизнь. Ты сможешь стать первым настоящим магом, меняющий очертания материков движением пальца. Ты сможешь достать их ниоткуда любой предмет, материализовать любую суть и идею. Ты сможешь создавать свои собственные миры!
Тин не мог себе пока представить, какая будет жизнь в этом случае.
— В общем, этот эксперимент имеет смысл поставить! — увлечённый исследователь-поэт думал сейчас лишь об идее. С частностями он разберётся потом.
Тин понял, что пытаться сейчас что-то говорить поглощённому жаждой деятельности Аламару бессмысленно.
— Ал! Или я тебя не знаю или ты возьмёшься за его проведение тотчас, как только я покину твой замок.
— Ты как всегда прав.
— Ну тогда не теряй время. Работай. Я полетел.
— Думаешь? Ну тогда до скорого, друг мой…
***
Проследив, что друг благополучно улетел домой на частном самолёте, Аламар неспешным шагом направился к лаборатории, обдумывая на ходу детали эксперимента. Сейчас, после обстоятельного разбора в компании с дотошным другом, учёный видел все спорные моменты и слабые места теории. Значит, сейчас начнётся настоящая работа, поединок человека… в первую очередь с самим собой.
Тишина средневекового замка. Продуманное освещение, не оставившее и следа от образа мрачной и зловещей цитадели. Картины знаменитых художников на стенах, современная мебель и аппаратура, удивительным образом органично сочетающаяся с антиквариатом. Стеллажи с книгами.
Актовый зал поместья ля Нирро, противоположная дверь которого ведёт в лабораторию. Зеркала, в которых можно увидеть задумчивого человека средних лет, уверенной неторопливой походной двигающегося к цели.
…. Нельзя сказать, что Аламар вышел сейчас на финишную прямую. Нельзя сказать, что он всю жизнь шёл к этой теории. Всё случилось достаточно быстро. Пара прочитанных книг, брошенная фраза учёного-химика и… и что-то закрутилось. Сами выкладки Аламар сделал в течение одного дня. На постройку же фундамента ушла целая жизнь… нет, не профессора ля Нирро, а целого мира.
Пустынная, малопригодная для жизни планета со звучным названием Иллур не могла похвастать большим количеством природных ресурсов. Именно поэтому любой её житель прекрасно понимал, что единственная надежда цивилизации развиваться дальше — это учёные, люди, способные сделать сказку из ничего. На Иллуре учёные – самые обеспеченные и уважаемые обществом люди, которые могут позволить себе всё… до тех пор, пока действуют.
Иллур — это мир, где учёный – не просто профессия, социальный слой людей со своим подходом к жизни, идеологией, фольклором, байками, насыщенными специальными терминами, передающимися исключительно из уст в уста. Это особый замкнутый круг. Куда можно пробиться только с помощью неутомимого упорства. И из которого очень легко вылететь. Раз и навсегда.
... Привычный рабочий кабинет. Небольшая светлая комната. Обои приятного оттенка. Чистая, как слеза, поверхность рабочего стола. Под рукой — бумага и письменные принадлежности. Рабочий компьютер. Полка с самыми необходимыми книгами. Стопка рукописей прошлых работ, которые могут оказаться полезными. Ничего лишнего. Всё, что нужно для работы.
Аламар уселся за стол и замер в придыхании.
…Молодой разгильдяй, поэт на бумаге и по жизни, Аламар ля Нирро попал в науку случайно. Никто не мог поверить, что он задержится в элите надолго. Тем не менее. Он работал, изучал и открывал. И смог зарекомендовать себя. Он показывал результаты, достигал поставленных задач. Оригинальность его статей была быстро замечена, а поразительная работоспособность позволила именно ему получать самые выгодные заказы.
И при этом он никогда не переставал писать стихи. Каждый новый текст сильнее, ярче, осмысленней и гармоничней, чем раньше.
И вот сейчас на планете, где наука, категоричная, прагматичная и беспощадная, стоит во главе угла, именно этот человек, сумевший остаться разным, пытается сделать нечто. На прочно заложенном фундаменте, использовав всего лишь один ненаучный приём, возвести новое здание. Здание Стремящегося человека. Способного менять миры, совершать фантастические поступки, стремящегося к идеалу. Через искусство, науку, любовь к ближнему или магию предков. Не важно…
…Аламар открыл глаза и запустил компьютер. Теоретические выкладки можно делать чуть ли не на коленке в тетради, а вот серьёзный эксперимент, пусть даже небольшой и простой требует тщательной подготовки, учёта всех деталей, мелочей. Учёный набрал программу расчёта, проверил, что процесс начался. И, пока машина делает первые примерные прикидки, прошёл в соседнее помещение.
С виду оно напоминало не то склад, не то ангар. Безо всякой видимой закономерности по громадной территории были разбросаны образцы, измерительные приборы, детали каких-то конструкций. Часть проводов, труб и контейнеров уходила в другие помещения через отверстия причудливой формы в стенах, полу и потолке. И всё вокруг двигалось, журчало, гудело, как-то между собой взаимодействовало, на датчиках постоянно сменяли друг друга какие-то цифры.
Знаменитая лаборатория ля Нирро. Причудливая, необычная, странная как для обывателя, так и для серьёзного физика. В которой проводились самые нужные, самые смелые, самые денежные эксперименты. Заполучить которую мечтал любой на этой планете. Прохаживаясь по ней, Аламар критическим взором осматривал родной цех. А потом начал сворачивать все эксперименты, которые в ней ведутся.
Он безжалостно прерывал перетекания загадочных жидкостей по трубам, обнулял показания приборов, доставал образцы из установок. Каждое движение его рук знаменовалось срывом десятка контрактов. Позже он будет обязан выплатить громаднейшие неустойки. Плевать.
Решив провести этот эксперимент, он разом перечеркнул свою репутацию дотошного учёного, приверженца принципа честной и безжалостной проверки каждой формулы. Перечеркнул себя, как поэта, стремящегося понять этот мир и самого себя.
Если с первого раза опыт не получится, это может означать неправильно настроенную аппаратуру, ошибку в расчётах, самое обычное невезение. Потом можно будет десятилетиями всё пересчитывать, перемерять и пересматривать. Ведь о смелой теории ещё никто не знает. Разве что Тин грустно посмотрит на друга, молча почтив память погибшей элегантной идеи.
Элегантной… Эх! В случае неудачи Аламар не терял ничего, но он был готов поставить на карту всё, что у него есть. Потому что поражение будет означать, что он никогда в жизни уже не увидит гармоничную Вселенную, развивающуюся по глобальному, всеобъемлющему и простому закону. Это гораздо хуже для него, чем любые материальные блага.
…Выйдя из лаборатории, Аламар набрал номер господина Тунду, лидера известной рок-группы.
— Я слушаю.
— Доброго утра, — посмотрев на часы, корректно приветствовал собеседника учёный. — Лаборатория ля Нирро. Для приоритетного исследования требуется ваша помощь. Есть ли у вас сейчас свободное время?
— Да, конечно. Я буду рад помочь господину ля Нирро в исследованиях.
Жители Иллура всегда стремились создать учёным самые приятные для работы условия.
— Я бы хотел попросить вас сделать несколько аудиозаписей, в которых вы читаете мои стихи. Тексты я вам сейчас вышлю.
— Не нужно, профессор. Достаточно лишь названий. Я знаю все ваши стихи наизусть.
Лидер «Уносящихся вдаль» прославился тем, что может преподнести любое явление, любой образ, звук или инструмент так, что это обязательно найдёт отклик в душе слушателей. И широко известно, что именно он является одним из самых преданных поклонников творчества поэта Аламара ля Нирро.
— Я польщён. Хотел бы отметить, что для эксперимента не имеют принципиального значения ваша дикция или техническое совершенство вокала. Важно лишь, чтобы вы прочитали их искренне.
— Указания приняты. Я прочитаю их так ярко, как смогу. Какие именно стихи?
— Любые, которые вам понравятся.
— Замечательно, приступаю к записи.
— Благодарю вас за понимание. Вознаграждение уже переведено на ваш личный счёт.
Как же приятно помогать людям науки, если это НАСТОЛЬКО щедро оплачивается.
Аламар вернулся к рабочему столу. Запустил новую порцию расчётов, параллельно с этим отдал команду направить все освободившиеся ресурсы лаборатории на сборку основного объекта. Прибора, который прорвёт заслонки между мирами, сгенерирует чудо, сделав невероятное обыденным. Программа, которая сама собирает экспериментальные установки, математические расчёты. Бегущие столбцы цифр. Пока что всё это была сплошная наука. Магией и искусством ещё и не пахнет.
По электронной почте пришли аудиозаписи от Тунду. Аламар с жадностью принялся обрабатывать их.
Для повышения вероятности выхода в другое измерение нужно взаимодействие высокоэнергетичных частиц разной природы. Амбициозный потамец станет первым, кто попытается использовать в качестве одного из элементов питания энергию человеческой психики. Голос проще всего очистить от шумов, помех, засечь его энергетику с максимальным КПД. А из уравнений, выведенных учёным-поэтом, напрямую следует, что искреннее творчество, исполненное со всеми чувствами сильнее, чем что бы то ни было передаёт человеческую сущность, Дурацкая, бредовая затея. Шарлатанство, самообман. Абсолютно ненаучный подход.
Результат, правда, ожидается тоже не совсем научным.
Хотя, уже не важно. Всё готово.
Аламар вернулся в лабораторный цех, проверил ещё раз все приборы. Убедился в том, что для того, чтобы узнать, верны ли его предположения, достаточно лишь нажатия одной кнопки.
Просто нажать и ждать. Что же из этого выйдет. Ничего не может быть проще.
Осознав это, Аламар….со спокойной совестью отправился спать…
***
Новый день встретил учёного мерным зеленоватым светом материнской звезды Иллура и привычной тишиной. Ничто вокруг за сотую долю радиуса планеты Иллур не могло нарушить сон профессора ля Нирро.
Аламар проснулся с улыбкой на лице. Не торопясь, провёл утренние процедуры. Он совершенно не представлял, как осознать то, что бурлило сейчас у него в душе. Сегодняшний день в любом случае изменит его жить навсегда. Встречать Судьбу, вести главный бой своей жизни надо максимально собранным, оптимально готовым.
Либо его ждёт крах. Эта игра в изящные, но строгие выкладки. Это отношение к жизни, как к набору задач, планок, целей, которые надо просто правильно поставить и взять. Это искреннее стремление, юношеская уверенность в том, что Вселенная – идеально написанная поэма. Даже не поэма, а четверостишие. Всё это будет ложью, наивной детской сказкой.
Либо победа. Триумф единения мысли, интуиции и чувства. Мир, который станет красивым, мириадами граней которого можно будет любоваться всю жизнь. Победа, рождённая в мире, где беспощадная прагматичная наука застилает глаза всем. Победа, сотворённая человеком, пытающимся остаться в гармонии с собой там, где рациональность правит бал.
И всё это решит один эксперимент, один прибор, нажатие одной кнопки. Всё это ждёт внизу, в лаборатории. Ждёт начала момента истины, мига, когда все игроки положат на стол карты, тщательно собираемые длительное время. Игра уже началась, она почти завершилась. Осталось лишь понять, расставить точки над i, выпрямить пару вопросительных знаков в восклицательные…
Вот он, экспериментальный зал. Огромная, высокая комната. Тёмные фигуры приборов, точно мрачные чудовища, прячутся у стен. Для опыта потребуется свободное пространство. Установкам приходится ютиться, делиться друг с другом территорией.
Блеск металлических стен. Свет, идущий из ниоткуда, создающий ощущение чего-то нереального. И небольшой чёрный куб, разместившийся в самом центре зала, словно таинственный сгусток тьмы.
Физический прибор или магический артефакт? Почти никакой разницы.
Аламар подошёл к нему, проверил, надёжно ли к нему крепится маленький чёрный цилиндр со светящейся шкалой. Карманный аккумулятор. Простая в исполнении удобная вещь. Просто батарейка, способная вместить в себя столько энергии, сколько потребляет огромный мегаполис за сутки. Индикатор указывает на ноль. Ёмкость девственно чиста.
Профессор подошёл к пульту. Выдохнул. Закрыл глаза… И запустил эксперимент.
Невообразимые электромагнитные поля устремились к чёрному кубу.
Во все стороны полетели искры, которые постепенно начали собираться в причудливый хоровод. Освещение постепенно менялось, таинственные тени в углах поползли, словно приняв приглашение цветных искр начать волшебный танец.
Всё начало постепенно ускоряться. Двигаться в такт непонятно откуда взявшейся музыке.
… Небольшая человекоподобная фигура стояла посреди целого лабиринта иллюзий, непонятных форм, плавно перетекающих друг в друга. На учёного то пытались устремиться крылатые армии, поражающие своей неземной грацией и непоколебимой слаженностью, то дивные, переходящие друг в друга формы норовили вобрать в себя весь зал… пока их не съедал огромный крылатый ящер с пятью рядами зубов, белоснежных и зловещих, как лепестки роз у ног возлюбленной.
Формы, образы, мысли и краски перетекали, а где-то там, глубоко, за гранью сознания, сильный мужской голос под аккомпанемент небесно-мрачного фортепьяно пытался вплести в россыпь волшебных форм, магических импульсов и энергетических потоков новый смысл и показать новый путь.
А я от грохота устал.
Всё суета…
А я ночами бы не спал,
Но никогда
Я не увидел бы рассвет
И облака,
И пробивающийся свет
Через века…

А я ушёл бы в тишину,
Да только вот…
Меня в далёкую страну,
Страну зовёт
То беспокойство, то тоска,
А то любовь…
И я иду к ней сквозь века
И камни слов…

А где-то травы поют,
Птицы летят на юг.
А где-то солнце встаёт,
Над суетой плывёт…

А я бы сделал всё не так,
Наоборот.
Но я от грохота устал
И от забот…
И я невольно в темноте
Огонь ищу,
Но забываю в суете,
Чего хочу…

(С) О. Царегородцев
Спокойный, уверенный в себе, но ищущий себя голос вёл целые сомны образов… куда-то…
…Внезапно всё прекратилось. Аламар вновь услышал привычный треск самописцев, мерное гудение приборов. Никаких фантомов, образов. Самая обычная лаборатория для экспериментов.
И лишь зловещий чёрный куб напоминал, что вся эта аномалия, эта магия действительно была. Учёный подошёл к нему. Светящаяся полоска аккумулятора медленно, но неуклонно ползла вверх. Прибор черпал энергию из ниоткуда! Артефакт смог переместиться в другой мир, нашёл большой источник энергии и начал транслировать её в замок ля Нирро.
Аламар знал, что, скорее всего, он нашёл какую-то звезду. И вся её энергия, которая не попадёт в ампулу, рассеется в пространстве. Он сейчас забивал гвозди только что построенным им микроскопом. Но в окуляр учёный видел очень чёткое изображение атомов, из которых состоит забиваемый гвоздь…
…Вокруг не было никого, кому бы Аламар мог бы крикнуть: «Мы сделали это!», а затем броситься обниматься и разливать по лаборатории шампанское. Учёный не хотел играть роль, как и не хотел выглядеть сумасшедшим. Он даже не улыбнулся, хотя прекрасно понимал свою победу.
…И всё-таки, когда он утром открыл глаза в предвкушении, он был более счастлив, чем теперь…